О памяти смертной

«Возлюбленный! непрестанно вспоминай, постоянно помни час смерти твоей. Страшен этот час не только для грешных, но и для святых. Святые проводили всю жизнь свою в размышлении о смерти… из сердца сокрушенного, из сердца болезнующего проливали они теплейшие и непрестанные молитвы к Богу о помиловании».

«Снисходи ныне умом в ад, чтобы потом не сойти туда душою и телом».

«Время жития нашего беспрестанно уходит. Прошедшего времени возвратить невозможно. Прошедшее и будущее не наше, но только то, которое теперь имеем. Кончина наша нам неизвестна.
Следовательно, всегда, во всякий час мы должны быть готовы к исходу, если хотим блаженно умереть. Каким он хочет быть при исходе, таким должен стараться быть и во всякое время жития своего, ибо не знает с утра – дождется ли вечера, и с вечера – дождется ли утра».

От­се­че­нию во­ли сво­ей от од­них слов без про­ли­тия кро­ви, то есть без тру­дов, в ко­рот­кое вре­мя на­вык­нуть не­воз­мож­но, по­е­ли­ку преж­няя на­ша жизнь до­се­ле тек­ла в сво­е­во­лии.

преп. Антоний

20 мая по старому стилю / 2 июня по новому стилю четверг

Мчч. Фалалея, Александра и Астерия (ок. 284). Обре́тение мощей свт. Московского Алексия, всея России чудотворца (1431).

ПК: Чувствования ребенка чисты и не подавляются могуществом инстинктивного начала, а потому и восприятие сверхчувственного мира происходит в простоте и невинности сердца, без помех со стороны каких-либо видимых и невидимых преград и средостений, которые во множестве присутствуют в сознании взрослых людей. Именно благодаря этой чистоте сердца религиозное переживание ребенка отличается особенной яркостью и значительностью. Тот, кто сызмальства воспитывался в вере, хорошо знает, что опыт молитвы, общения с Богом в детские годы бывает настолько впечатляющим, что не изглаживается во всю последующую жизнь. Именно поэтому религиозное воспитание должно начинаться от младых ногтей, и гонители Церкви Христовой во времена богоборчества, категорически запрещавшие всякое религиозное воспитание и образование, это учитывали. Не разрешалось не только обучение детей основам религии, но даже участие их в богослужении до достижения восемнадцатилетнего возраста.